[Старт игры]

Город бы вызывал у Оливера большее впечатление, смешанное с восторгом, или же отвращение со страхом, если бы всю свою жизнь он, а точнее она - Элеанора - не прожила бы именно здесь. За долгое время он уже испытал и отвращение к казням, и любовь к фееричной архитектуре и многое-многое, так что теперь город был просто город - пустой, безжизненной каменной коробкой, банкой с накрытой сверху крышкой "Церковь".  Оливер крутил головой из личного подрсткового интереса - Гарету были скучны и эти улицы, и прохожие, и здания, но для мальчишки они были особенно-яркими, все вокруг живыми, неповторимыми, он еще видел красоту в каждом камне за счет своего нежного возраста.
Но долго ли? Вот их конечная, здесь он из простого уличного прохожего снова превратиться в робкого и верного слугу с острым язычком и хитрой рыжей мордочкой.
- Позаботься о конях... - мерзким тоном передразнил парнишка вслед уходящему магу. - Потом приходи... бебебе... - он больше с ехидством, чем со злобой принял поводья и повел коней за собой, к уже привычном заднему двору и лошадиным стойлам.
И чем еще он занимался в Сопротивлении? Мыл посуду, чистил корнеплоды, за конями присматривал, порой сапоги чистил и всегда вставал с первыми лучами солнца, чтобы начать нести свою службу кухарки-конюха-пажа-водоноса. И на сколько ему это не нравилось? За почти год бесконечных обещаний, оправданий, переездов Оливер Боу уже привык к такому образу, теша себя только одной светлой мыслью, которая давала ему жить и просыпаться каждый день, терпеть все, что преподносила ему судьба, все ее кочки и извилины.
- И что они все возомнили о себе? - заговорил Оливер с конями - своим Принцем и гаретовской Стервой - привязывая их к стойлам и заливая воды из ведра, при этом театрально корячась, чтобы его поднять. - Я тоже маг! И тоже имею право...  на многое, - бурчал Оливер, покрепче пряча тонкие запястья в перчатках с обрезанными пальцами в карманы кожаной куртки и кутаясь в большой зеленый шарф. - Ну хоть на что-то же я право имею в этой дыре?! - уныло и обреченно спросил парень у коня и Принц то ли одобрительно, то ли насмешливо фыркнул водой. - Спасибо, поговорили... - Оливер Боу отвернулся.
Где-то без него уже началось заседание.

Отредактировано Оливер Боу (2010-12-20 20:40:53)

- ...сэр, освободите пленных немедленно, именем Оливера Бесстрашного! - Оливер стоял на перевернуто ведре и с видом полководца смотрел куда-то вдаль из-под козырька руки, демонстрируя равнодушным лошадям свое превосходство. Затем парень вздохнул и слез с воображаемого постамента, вернувшись на землю. И все-таки он оставался простым мальчиком-слугой, девочкой, которая наивно ждет когда случится то, за чем она ввязалась в самую непростую игру в жизни. Да, сложнее, чем покер.
Потрепав коней по загривкам, мальчишка ежась от холодка прошел к дверям в здание и прошмыгнул внутрь, где было не много теплее, чем на улице. Коридоры всегда пугали мальчика своим обилием и изворотливостью - он трижды приходил в тупики с непонятными ему комнатами, иногда сталкиваясь с кем-то, но те явно были не в себе, потому как взгляд был отрешенный и пустой. Это были подверженные воздействию магов люди - они были пусты, бездарны, бесполезны. Просто выполняли свои простые функции. Оливеру даже показалось, что он сам похож на таких людей, день и ночь паша на Сопротивление как проклятый.
- Мадам, а... - начал было он, но женщина-служанка шарахнулась от него как от чумного и поспешила дальше. - Ах ты... Заклинание управления! Небось наказали ей ни с кем не разговаривать, а теперь и честным людям помочь не может, - выругался мальчишка в свой шарф.
Он брел не так долго, как ему показалось и успел именно в тот момент, когда звезды приказали ему успеть и оказаться прямо перед дверьми комнаты для заседаний. В нужном месте. В нужное время.
Слова, произнесенные не кем-то другим, а именно Гаретом, его практически старшим братом, прозвучали не для Оливера Боу, а для Элеаноры Фергюсон об Оливере Боу. Она слышала каждое слово, которое отпечаталось в ее мозгу, двоилось звоном в ушах, исчезало и возвращалось вновь, словно бичом ударяло по ушам и сознанию. Показалось, что она потеряла сознание...
-...молодой мужчина...он горел заживо...год назад...аристократ...брат Оливера Боу...
Нет, стойте! Это не брат, не брат! Это ее влюбленный, единственный, самый лучший, самый долгожданный, самый сказочный принц на свете! Вы не понимаете, вы не можете говорить такие вещи, этого не может быть, такое не может произойти! О, Единый, о, Мать-Природа, вы же знаете как сильна ее любовь, вы знаете все, вы понимаете... Вы не можете поступить так!
Замерло сердце. Остановилось и подумало: есть ли смысл биться дальше? Дыхание оборвалось, испуганно прижатая ладонь к губам не позволяла закричать в страхе, безнадежности, отчаянии. Оливер... Ее Оливер мертв. Перед глазами плыли картины небывалого: пламя, окутывающее самое фантастическое тело на свете, корчится в муках безумно красивое лицо княжича, его длинные черные волосы горят под пламенем... Он страдает, ему больно, а она так хочет ему помочь! До сих пор она жила только мыслью о нем, каждый день напоминала себе о том, что он жив, что они будут вместе, что она спасет его.
- Любимый... - прошептала Элли и комок встал в горле.
Рыжий мальчишка дрожащими руками распахнул обе створки двери и встал в проеме, отрешенно смотря в пол.
- Ты. Мне. Врал, - отчеканил он на удивление ровным и таким грубым голосом, которого от простачка-Оливера еще никто не слышал. - Гарет. Ты врал мне, - в глазах ясно отсвечивался дневной свет, лицо было красным от напряжения, брови сдвинуты.
Но девчонки не плачут.

Наверное, никогда нельзя поверить в такие вещи... Человек не может просто так умереть, уйти из жизни, разрушить чужие мечты и надежды, не может поступать так эгоистично, оставляя здесь, среди живых, кого-то, кто любит его всем сердцем. Это было подло. И нельзя было поверить в это, нельзя было осознать умом, что такой человек покидает тебя, опустошает изнутри, лишает целого мира, целой жизни.
Но все было кончено. Быстро стучащее сердце девушки уже не находило тех реальностей, за которые можно было держаться чтобы не умирать. Так бывает: когда не можешь ничего, теряешься в пустоте пространства и даже забываешь кто ты и где. Когда сбежала собака, потерялось мамино украшение, ты порезал руку до крови или тебя напугали - тогда ты плачешь, но бывает так, когда уходят люди. А уходят они невероятно больно. Нет слез, лишь комок стоит в горле, глаза в безумии распахнуты, руки дрожат, нет мыслей, нет ничего вокруг - ты потерян и хочешь упасть, провалиться, забыться, а лучше умереть. Абсолютное, полнейшее опустошение изнутри... Такое могут совершить с тобой только самые близкие люди.
"Оливера больше нет... нет... нет..."
Мерзкий, гадкий, отвратительный был человек этот Гарет... Оливер часто сомневался в наличии у него сердца. Хватка его была даже для мага почти животная, потому мальчишка взвыл от резкой боли и практически явственно ощутил наливающийся синяк.
- Пусти меня! - парень дернул плечом, чуть не выбив все суставы, и вырвался из цепких лап мужчины, полетев вперед, в комнату.
Впереди его ждало почти гостеприимное кресло, принявшее мальчишку в свои объятия, но он тут же вскочил, собираясь, скорее всего, заново обороняться от нападений своего главаря.
Но ноги мальчишки были ватными, голова тяжелая, вокруг все плыло и терялось, Оливер и не думал плакать, даже на истерику это не было похоже - он просто был потерян, опустошен. Он вскоре умом осознает случившееся, будет кричать, плакать часами напролет, но сейчас был момент отрешения. Отчаянно хотелось умереть.
- Ты не понимаешь, не понимаешь, - зашептал мальчик и вдруг осел на пол, с шумом приложившись об него коленями. Прижался спиной к тому же креслу и уставился в пол. - Как же ты не мог понять, Гарет, - продолжал он пересохшими губами. - Это так важно... это так...

Брата... казнили брата?! О нет, даже родной брат не сравнится с тем, кем был Оливер для нее! С этим вообще невозможно смириться. Такого никто не заменит... если бы на костре сожгли ее брата Персиваля, то Элли бы плакала, кричала, носила бы положенный траурный срок черные вещи, не выходила бы часами из комнаты, молилась бы за его душу. И даже если бы второй брат, более любимый, Тималти скончался на казни или просто от лихорадки, она бы точно так же совершила положенные обряды, продолжала бы жить и думать об этом, сожалеть. Но сейчас она не молилась за душу возлюбленного, не хотела жалеть себя, не пыталась плакать.
- Какой же ты идиот! - мальчишка вскинул голову, но так и не смотрел на главаря. - Дело не в том кто его убил, за что, почему, как. Дело в том, что он мертв, понимаешь? Ты понимаешь, что он мертв?! - голос был тихим, дрожащим, но грубым и едким.
Она до сих пор была приверженцем церкви, в зашитом кармашке своей сумки держала книжку с Заветами, редко, но исправно молилась Единому, но открыто предпринимать действия против, по ее мнению, еретиков она не могла, не позволяло то долгое, к чему она стремилась. Потому она никак сейчас не могла понять: почему Единый допустил столь зверскую расправу? Ее жених был самым удивительным человеком на свете, самым благородным и умным, зачем Богу понадобилась его смерть? И как он мог поступить так с Элли? Какой же он после этого Бог...
- Ты просто продлил мое бездарное существование еще на какой-то год. Дал мне отсрочку, хоть звезды уже тогда все решили. Почему ты не сказал? - казалось, что мальчишка разговаривает сам с собой, уткнувшись взглядом в свои колени. - Тебя волнуют только люди - ты знал, что если узнаю, то я уйду. Тебя всегда волнует только Сопротивление, борьба... а люди тебя волнуют? - мальчишка опустил лицо в ладони и впервые по его телу прошла волна дрожи. - Да что ты понимаешь! Что ты понимаешь в смерти?! А в настоящей любви! Я любила его!
Слова? Пустое.

Будь оно проклято это шоковое состояние, когда кое-кто, не будем показывать пальцем, позволил себе вконец распустить язык! Но с другой стороны, теперь ей не нужно было прикрытие, не нужно было общество Сопротивления. А если вспыльчивый Гарет сейчас ее убьет - то тем лучше.
Мальчишка вцепился короткими неровными ногтями в запястья обидчика в судорожной и панической попытке освободиться. Но что могла сделать хрупкая девчонка против взрослого мужчины?
- Оливер Боу! - она выпалила буквально как-то машинально, не сильно задумываясь и взвешивая все за и против ее разоблачения. С одной стороны - терять нечего, с другой - признаваться страшно.
Фергюсон испуганно и с мольбой смотрела в глаза Гарета, безуспешно пытаясь высвободиться из цепких рук, но заведомо знала, что это ничем не увенчается. Признаться Гарету кто она на самом деле - было самым страшным сном. Он слишком вспыльчив, непредсказуем и уж слишком долго Элли вела эту свою нелегкую игру, так что становилось страшно и даже совестно признаваться людям, которые отнеслись к ней почти как к своей, что она совершенно другой человек. Особенно ему... уж больно привязалась.
- Клянусь, меня зовут Оливер Боу! - все смешалось вместе: и боль потери, и пустота, нахлынувшая внезапно, и боль, причиняемая руками Гарета, и даже страх перед ним. - Отпусти меня! - мальчишка вдруг вцепился ладонями в рубашку мужчины, пытаясь хоть как-то отвлечь того от своего лица, в котором при долгом и пристальном взгляде среди немытой челки, грязных щек и веснушчатого носа можно было найти девушку. Особенно глаза ее предавали. Не зря целый год она ходила понурив взгляд!
За целый год он ничего не сделал, даже не подумал, а теперь что?! Какое ему было дело до юнца-неудачника вообще?.. В голове Оливера никак не могла сложиться общая картина происходящего: мертвый жених, обезумевший от неясной ненависти Гарет, боль во всем теле, ее прокол и разоблачение...

Очень хотелось закричать. Так, чтобы Гарет отпустил, перестал давить на нее, отошел, а лучше убрался скорее и больше никогда не попадался ей на глаза. Ни-ког-да. Она даже перестала сопротивляться и повисла безвольным мешком в его руках, лишь стараясь ровно дышать.
- Гарет, прекрати! - она сорвалась на крик и отвернулась от него, пытаясь смотреть в сторону и не встречаться с ним взглядом.
Был ли хоть какой-то смысл теперь скрываться? Если рассуждать логически, то все, что делала Элли было только ради возлюбленного: ее волосы, целый год в Сопротивлении, постоянное вранье, отвратительная жизнь и абсолютное одиночество. Исключая именного этого Гарета, который вот-вот размажет ее по стене с превеликим удовольствием.
- Элли... - с каким-то нажимом и отчанием выдавила из себя девушка. - Элеанора Фергюсон, - она закрыла глаза и... все.
На этом действительно казалось все. Теперь ее ужасное прибывание в этом мерзком обществе закончится, закончится постоянное вранье и вместе с тем закончатся доверительные отношения с Гаретом, который уже сейчас ненавидел ее. Как объяснить человеку, который никогда в жизни не любил, почему она оказалась здесь, почему ей так важно было освободить плененного аристократа, почему сейчас, в этот момент мир рухнул и почему, черт возьми, так хочется разбить голову о камень?!
- Я дочь... аристократа, - продолжила она с трудом произнося слова. Губы ее дрожали. - Оливер Боу был моим женихом, - наконец закончила Элли и вот она! Предательская слеза наконец-то скатилась из ее левого глаза, выдавая девушку с потрохами. Путь обратно не было. Гарет все понял, Гарет все поймет, обязательно... Он умный.
И как страшно было это "был". Он теперь навсегда останется в прошедшем времени, в прошлом, в прошлой жизни, в настоящем его уже давно нет, а из будущего его вычеркнул огонь. Элли стало страшно... Страшно от того, что дальше не было будущего и у нее. В голове оставалась одна смертельная, последняя навязчивая идея. Да.
- Отпусти меня, - только и взмолилась она еще раз.

Было очень тяжело признаваться Гарету, что все что было - только ложь, хотя было это иногда приятно, забавно, весело, шумно, по-доброму, заботливо... Это было все, что имела Элли на протяжении целого года, да еще и последние мысли и воспминания о любимом. Сейчас она лишилась всего в одночасье.
Безвольный, отпущенный мешок с костями рухнул на пол с шумом. Оливер согнулся на полу, приложившись лбом к доскам и держась за живот, удерживая себя от истерики. Которая подкатывала с новой силой. Слезы медленно капали из глаз, мальчишка весь дрожал. Она дрожащей рукой стянула с себя темный платок и теперь растрепанные мальчишечьи короткие волосы показались особенно женственными, нежными, такими, как бывают у длинноволосых красавиц. Запястья для взгляда стали неожиданно девичьими не смотря на их грубые царапины, короткие неровные ногти, грязь под ними, грубые рубцы мозолей от постоянно тяжелой работы на Сопротивление. И вся она показалась не Оливером, а Элеанорой, словно тело выдавало само себя, собираясь перед Гаретом в нужну картину, давая тому ответы на все вопросы, скопившиеся за год.
Умереть? С радостью, когда казнь?
"Клянусь своим хвостом, я бы приняла любую смерть, лишь бы все закончилось," - подумала рыжая девушка и прикусила губу, зажмурив глаза, чтобы не закричать. Вот теперь: истерика, паника, крик, страх.
- Я думала вы спасете его... - тихо, срываясь на дрожь. - Я думала вы поможете... Я так его любила, - почти шептала иногда девушка. - Ты обещал его спасти! - она вскинула заплаканные глаза на Гарета и встав с колен шатающейся походкой двинулась вперед. - Ты мне обещал! Обещал! Ты должен был! - безнадежно маленькие кулачки ударили в широкую мужскую грудь. Еще раз, еще сильнее, но она вся дрожала и слезы, крик не давали ей собраться с силами. - Гарет! Ты обещал мне! - наконец Оливер ткнулся лбом в мужскую грудь, окропляя его рубашку солеными слезами.

Виноват? Виноват?! О, его вина была недооценена... Он был не просто виноват - он в жизни не расплатиться ей за эту вину. Его извинения были пустым сотрясением воздуха и они не могли уже помочь ее жениху, как и ее слезы. Но, видимо, ни один из магов не видел другого выхода из этой ситуации, ведь в любом другом случае можно пораскинуть мозгами, подумать, найти выход, способ все исправить. Но что исправишь здесь? Даже, наверное, если бы Гарет захотел, он бы не смог откатить время так далеко... целый год! кто бы мог подумать! Но он мог многое сделать год назад. Просто не захотел...
- Заткнись, - сквозь слезы рыкнула Элли и ударила мага кулачком в грудь еще раз. - Ты мог многое сделать раньше, год назад, ты просто не захотел помочь ни мне, ни ему, - надрывно, запинаясь и переходя на всхлипывающий визг произнесла она.
Неосознанно она вжималась в грудь мага, ища у него защиты и покровительства, ведь именно он был тем единственным близким, кто у нее остался, когда она потеряла все связи с семьей.  И теперь этот же близкий, почти семья, предал ее так жестоко и грубо, что знать его не хотелось, зато тело до сих тянулось под его защиту. Но а чем она лучше?! Врала, скрывала кто она, целый год вводила в заблуждение своего главаря... Но из-за нее-то никто не погиб.
Да, примерно такие мысли крутились хороводом в ее голове, пока слезы не прекращали заливать одежду Гарета. Но вдург тело прекратило вздрагивать и трястись под напором трагических мыслей и событий. Оливер замер и сделал шаг назад: глаза его были красные, но взгляд более чем уверенный, в нем читалось легкое сумасшествие и решительность, руки были опущены прямо, по-солдатски, а ладони сжаты в кулаки. Мальчишка отошел еще на шаг дальше и еще. Затем почти не дрожащим голосом произнес:
- Да к черту разговоры, да, Гарет? - Оливер пятерней зачесал рыжие волосы назад, демонстрируя на мгновение тонкое аристократическое лицо княжны. - Его ведь не верну. Тогда меня здесь уже не должно быть. Все кончено, - с этими словами мальчишка направился к... нет, не к двери. Он двинулся к плотно закрытому и завешанному окну: ведь его природная гибкость могла позволить ему выходить даже в окно со второго этажа. Ничего, не девчонка, не развалится.

- Пусти! - рыкнула девушка и попыталась извернуться в сильных руках мага, но это было не так просто на деле, нежели на словах. - Хватит, пусти меня, все кончено, Гарет! - она, чуть не вывернув все возможные суставы, наконец извернулась и освободилась от цепкой хватки главаря. - Конечно. Все теперь бессмысленно, - Оливер сделал еще пару шагов по направлению обратно к окну шатающейся походкой.
На самом деле действительно казалось, что все было конечно, что все вокруг стало настолько бессмысленным без Него, без надежды, без будущего, что выходи оставался один. Ну посудите: что останется от человека, если у него отобрать саму суть существования? Глупая оболочка? Бессмысленное тело? Мыслей уже не могло быть - они все медленно умирали где-то внутри и выход оставался только один.
- Я никогда не была здесь ради Сопротивления, ради вашей чертовой мести, - прошептала Элли. - Я не была здесь ради магов. И не была здесь ради тебя, Гарет, - последнее отчасти было ложью, но все-таки ничего не имело такого значения в ее жизни как Оливер Боу, никто не могу и не сможет никогда занять его место. - Для меня существовал только он, - девушка всхлипнула и с мольбой посмотрела на своего бывшего друга. - Но я могу быть с ним, правда. То, чего не смог сделать ты, смогу сделать я... Обязательно сделаю, - прошептала она и вряд ли кто-то успел бы заметить как она произносит заклинание Обращения.
Медленно заклинание приходило в действие, заполоняя все существо Элли и изменяя его. Одежда ненужным ворохом опала к ногам мага, но под ней уже не было человеческого тела - там был зверь. Странный, смешной, неуклюжий невиданный зверек-медвежонок, который только и умел веселить членов группы. Теперь же глаза его были печальными и унылыми, хвост безвольно лежал на полу и не ходил ходуном как раньше. Зверек что-то тихо промурлыкал и развернулся к окну. Все произошло так быстро, что Гарету просто не оставалось времени сообразить и понять, хотя уж со временем он был на "ты". Разбитое стекло упало на пол, а на его мелкий осколках заалели капельки крои рыжей панды, стремглав вырвавшейся наружу и по дереву напротив спустившейся на мостовую.
Зверек совершенно отрешенно брел по улицам, но в глазах его читалась целеустремленность и решительность - он знал, что произойдет. Он знал, что теперь хочет сделать.

---> Тюрьма для особо опасных преступников-магов